Анатолий Байков создатель и режиссёр театра на БАМе “Молодая гвардия”
Автобиография
Я, Байков Анатолий Сергеевич, родился 4 апреля 1950 г. в с. Муравьище Костромской обл. Русский, член КПСС с 1970 г.
Родители: мать Байкова Любовь Александровна – пенсионерка,
отец Байков Сергей Алексеевич – пенсионер.
Женат: жена – Людмила Николаевна – транспортная рабочая СМП-608
и дочери Юля – 5 лет, Настя – 2 года.
В 1957 г. поступил и в 1967 г. закончил среднюю школу в г. Чухлома Костромской обл. В 1968 г. экстерном закончил костромское культ-просвет училище по специальности театральный режиссер и был призван в ряды СА.
В 1970 г. окончил службу и ушёл в запас младшим лейтенантом запаса. В этом же году по распределению начал работу в Чухломском Народном театре в должности режиссёра и поступил в МГИК на заочное отделение.
В 1974 г. самостоятельно поехал на строительство БАМ и с 29 октября начал работу в пос. Звёздный Иркутской обл. вначале зав. клубом, затем режиссёром Народного театра «Молодая гвардия».
В 1976 г. закончил Московский государственный институт культуры и продолжил работу в Звёздном.
В 1978 г. в целях сохранения коллектива переехал вместе с театром в пос. Кичера Бурятского участка и работал до 1981 г. режиссёром театра.
В 1981 г. в порядке эксперимента перешёл работать в укладочную бригаду монтёров пути А. Бондаря в целях сохранения костяка театра на базе одной бригады, где и работаю по настоящее время монтёром пути и руковожу театром «Молодая гвардия».
Взысканий по работе и партийной линии не имел. Избирался в партбюро и поссовет п. Кичера. Награждался грамотами и дипломами.
ЕЛЕНА БАЛАШОВА
Сколько я помню себя, столько помню и Толю. Дома наши в деревне стояли рядом, и все детство, вся юность наша и начало взросления прошли тоже рядом. Одно из самых ярких воспоминаний детства: мы с Толькой без разрешения ушли в соседний лесок за черникой. Было нам лет по пять, не больше. Мне тогда попало хорошо. Думаю, что ему попало еще «лучше» : отец его, дядя Сережа, был нрава, мягко говоря, крутоватого.
Еще одно из первых воспоминаний: Толю мама его, тетя Люба, возила в церковь в село Николо-Березовец причащаться. Признаться, мы и не знали толком, что это такое , но сам Толька описывал нам это событие столь ярко и красочно, что мы тут же решили играть «в церковь». Было это все еще у их старого дома. Позднее Байковы выстроили новый дом, который, совершенно опустевший и заброшенный, жив и сейчас.
Мы собрали каких-то « красивых» битых стекляшек, нарвали цветочков, украсили наш «храм» как могли и тоже все «причастились».
Конечно, воспоминания громоздятся друг на друга, и я не могу вспоминать все в определенном хронологическом порядке, а потому пишу о том, что просто вспоминается.
Наша деревня Галузино была маленькой (нам-то она казалась большой), но ребятишек в ней было много. А летом приезжали еще к бабушкам-дедушкам и прочим родственникам городские ребята, так что скучно нам никогда не было. У нас была своя, «особая» компания: Комаровы Юра и Тамара ( мама их работала в школе, как и наша, мы, трое Балашовых: Таня, я и Вера и всегда в нашей же компании был Толя, а потом и его младшая сестра, Галя. У нас были свои интересы. Прямо напротив наших домов стояли сельсовет, библиотека и клуб .Библиотека, где много лет работала тетя Катя Налетова стала нашим родным домом. К чтению мы все пристрастились очень рано, и чтение стало нашим самым любимым занятием. Мы обменивались прочитанными книгами, с упоением набрасывались на новые. Прочитали «Бронзовую птицу» А.Рыбакова и тут же стали играть в «нее»: изображали старую графиню, пугали друг друга этой графиней.
За деревней стоял овин, в котором сушили лен .Этот овин был нашим местом игр и развлечений. Мы кувыркались в пыльной льняной тресте, играли там в «дочки-матери», там, повзрослев немного, забившись в уголок, вслух читали книги.
Летом бегали за 3 км в Муравьище на речку купаться. Если кому-то из нас разрешали, то мы тут же неслись к друзьям- товарищам, чтобы бежать на речку всем вместе. В селе Муравьище (так называли тогда, теперь же чаще употребляют название во множественном числе – Муравьищи) был магазин. Позднее туда перевели сельсовет, библиотеку и выстроили там новый ДК. В селе же была своя пекарня. Хлеб тогда пекли большими, около двух кг., буханками. А у Байковых в семье тетя Люба пекла хлеб сама, а иногда пекла ржаные колобушки ( что-то вроде баранок). Толя любил хлеб из магазина, а свой не любил почему-то. И мы часто с ним производили обмен: мы ему приносили хлеб покупной, а он нам – свой, а иногда и эти самые «колобушки», которые мы уплетали за обе щеки. Сидишь, бывало, дома и вдруг в раскрытое окно Толькин голос: «Тань-Лен, давайте меняться» – это он притащил нам «свой хлеб».
В начальную школу мы пошли в Шабаново – деревня около километра от нашего Галузино. Учила нас Александра Александровна Тюленева – жена председателя колхоза, которого мы называли «Тюлень». Мы его не любили, потому что жили Тюленевы прямо при школе, и часто нам на переменке Александра Александровна говорила: «Тихо, Сергей Александрович спит», а нам так хотелось на переменке побегать-поиграть, а тут приходилось и в переменку сидеть тихо. А еще помнится, что Александра Александровна наказывала нерадивого ученика весьма оригинальным способом: в большую перемену она не давала ему или совсем кушать(т.е. кусок хлеба) ,или не насыпала в чай сахар-песок. Тогда не было никакого горячего питания. Кормили нас чаем с хлебом, а позднее – с булками, которые пекла в Муравьище тетя Ириша.
Мы проучились в Шабанове два года, потом родители перевели нас в Муравьище, а Толя учился в Шабанове, насколько я помню, все четыре класса и лишь после окончания начальной школы он стал учиться вместе с нами в Муравьище.
Однажды ранней весной нам купили заводной, с винтом, пароходик. Это было как раз на Пасху. И запомнилось, как Толя, наряженный в перешитую из гимнастерки рубашку ,прибежал к нам, и мы понеслись на пруд запускать этот пароходик.
Летом в деревню к тетке (к тете Лизе Валовой) из Галича приезжали Рита и Света. Мать у них работала в редакции «районки». Старшая, Рита, училась в музыкальной школе и играла на баяне.
Кому первому пришла в голову идея подготовить концерт и поставить его в нашем клубе,- сказать теперь сложно. Придумали это, видимо, сообща. Но мы стали усиленно готовиться к этому концерту. Разучивали какие-то песни, танцы, сценки. Помню, был у нас такой танец – «Поварята». Толя был поваром – с поварешкой, а мы, поварята, выбегали и пели: «Поварята щи варят»…Потом Толя выбегал на нас с поварёшкой, и мы разбегались в разные стороны. Я больше всего читала стихи. Танцевать я не умела. И Толя тоже любил больше читать стихи или участвовал в сценках.
Эти концерты мы стали готовить каждое лето, и всегда зал в клубе был полон. Мы выезжали с концертами на поля к колхозникам. И надо заметить, что никто из взрослых нас не опекал, не помогал, все делали и готовили мы сами.
Начитавшись Аркадия Гайдара, мы на пустыре за огородами соорудили шалаш-землянку. Это был наш штаб. Мы выпускали стенгазету, составляли план, кому мы должны помочь. Например, бабке Фене сложить дрова или принести бабке Анне воды. Но никогда не было, чтобы мы вдруг додумались до какой-то проказы: что-то поломать, например, как сейчас дети ломают или портят стены надписями.
Единственная проказа, которая мне запомнилась: Юрка и Толька сделали «стрелялку»: набивали в трубочку спичечные головки и «стреляли».Это было в какой-то степени опасно, конечно, но мы, девчонки, просто затыкали уши и отбегали подальше, когда мальчишки «стреляли». Очень любили мы в детстве играть в лапту. При желании правила этой увлекательной игры любой может найти в Интернете . А мы , босоногими, носились по деревенской улице, играя в лапту, порой до глубокого вечера. У каждого из играющих была своя бита – крепкая палка, которой надо было ударять по мячу. Однажды Толька забыл про Галю – младшую сестренку, и она, упав, громко расплакалась. Плач ее услышал дядя Сережа (их отец). Он подошел к Тольке и сильно ударил его этой битой по бедру так, что бита переломилась. Мы испуганно замерли, а Толька… Толька не расплакался (хотя было, должно быть, очень больно). Когда дядя Сережа ушел, мы все сочувствующе столпились вокруг Тольки. Но он сказал: «Давайте играть дальше»…
Байковы почти всегда держали корову, а еще и овец, и куриц… И телята были. И всех нужно накормить – напоить, проводить в стадо, встретить вечером. У нас тоже были две козы. И все мы, конечно, несли свои обязанности: принести воды, дров, нарвать и нарубить крапиву скотине. А ведь еще и огород, т.е. полоть – рыхлить – поливать… Так и приучались мы к труду. Мне помнится особенно почему-то как тетя Люба кричит Тольке: « Толь, нарви и наруби крапивы», а он в ответ: «Не буду, не хочу, надоело!», но сам все равно, глядишь, бежит с ведром за крапивой, а потом тюкает ее топориком на доске.
Зимой мы катались на лыжах (конечно, самодельных). Часто, из-за того, что все дороги переметало, и в школу ездили тоже на лыжах. У Тольки тоже были самоделки. А когда мне и моей старшей сестре Татьяне купили настоящие лыжи – красные, с бамбуковыми палками !- о, это была огромная радость!
Очень любили рыть в сугробах «конурушки»: получалось что-то вроде снежного домика. Там можно было спрятаться на некоторое время, но долго там не просидишь: холодно.
Иногда мы дрались, но не всерьез, а понарошку: валялись в снегу, толкались, и домой являлись в таком виде, что шаровары (тогда носили такие штаны, внизу на резиночках, чтобы снег не попадал в валенки) можно было снять прямо вместе с валенками и поставить у порога, настолько они заледенели и заскорузли на морозе.
Зимой мы часто бегали в шабановский (по названию деревни) лесок – так и называем его до сих пор – жечь костерок и печь картошку. Это стало у нас традицией: печь в шабановском лесу картошку и сидеть у костра. Мы там соорудили шалаш, в котором было так интересно, совсем не как дома, чуточку таинственно и очень здорово.
В деревне было несколько колхозных сараев. Мы их, конечно, все обследовали: нет ли там чего-то интересного для наших игр. Зимой мы прыгали с крыш сараев в сугробы. Во-первых, сараи- пониже домов. Во-вторых, если залезать на крышу дома и прыгать в сугроб, могут увидеть взрослые и нам попадет. А сараи все равно уже старые, да и не заметят взрослые. Мы залезали на крышу…Сердце замирало, но… Нельзя трусить! Распахнешь пальтишко и летишь, как на крыльях, с крыши прямо в сугроб. Дух захватывает.
Между домом Байковых и нашим, рядом с библиотекой, стояла ветвистая черемуха с тремя стволами. У каждого из нас была своя, любимая .Я лазила по деревьям не очень хорошо, поэтому пристраивалась «за партой»- двумя параллельно идущими ветками черемухи, где было не слишком высоко. А Толька с Юркой и Тамарка лазили очень хорошо. Они забирались на самые верхушки и бросали нам оттуда кисточки со сладко-терпкими ягодами, от которых во рту появлялся вяжущий привкус. Еще мы любили жевать черемуховую смолку, которую весной можно было набрать на поврежденных стволах.
В старых моих фотографиях где-то сохранилась наша любимая черемуха. Правда, фото сделаны уже много позже, когда мы начали осваивать фотографию под руководством папы.
Помнится, как мы праздновали масленицу. С утра пораньше мы хватали санки и начинали обходить всю деревню с просьбой пожертвовать что-то на нашу масленицу. Тетя Феня давала несколько поленьев, тетя Устя – сухие березовые веники, которые мы обычно вешали повыше на нашу масленку. Бабка Катерина расщедрившись, тоже давала дровишек. Всякие палки, обломки жердей, клочок сена – все шло в дело. Мы с Толькой, пыхтя от усердия, свозили все это в одну кучу где-либо подальше от деревни. Масленка росла за деревней, а мы ревниво следили за ребятней из соседней деревни Фетинино: а как там у них? Больше нашего костер или меньше? И с еще большим рвением искали горючий материал для вечернего костра. Мы приглашали всех взрослых на наш костер. Зажечь его хотелось как можно скорее, но мы терпеливо ждали наступления сумерек. И вот, наконец, кто-то из взрослых, пришедших к нам , поджигал масленицу. Костер пылал, а мы толкаясь и визжа от восторга, валялись в снегу, стараясь, чтобы каждый пришедший на масленицу, был вывалян в сугробе.
Летом на пустыре однажды мы построили «штаб»- полушалаш, полуземлянку. Там мы хранили свои «бумаги»: чем и кому мы должны помочь. Даже выпускали свою стенгазету .
Когда мы учились в 7-ом классе, наша учительница русского языка и литературы Екатерина Александровна Боркова предложила нам поставить отдельные сцены из «Ревизора».Предложение это нам понравилось, и мы стали усиленно готовиться к спектаклю. Роль городничего отдали Толе. Я была городничихой. А вот на роль ревизора не было в классе нашем подходящего мальчишки, поэтому Хлестакова играла Тома Комарова. Ну, распределили и остальные роли, и стали репетировать. Мы – Тома, Толя и я – ходили из школы вместе, и мы даже дорогой репетировали ,чтобы лучше запомнить слова.
Костюмы готовили сами. Томе отец ее, дядя Петя, смастерил цилиндр из бумаги и покрасил в черный цвет. Мне мама пожертвовала свое голубое крепдешиновое платье в цветочек. «Формы» мне сделали, подложив где подушечку, где еще что-то. Но у платья рукава были короткими, и я представляю, как ,должно быть, комично выглядела я с бутафорскими «формами» и своими тощими руками. Толе для роли городничего тоже добавили пузо из подушки.
Спектакль этот мы играли на сцене нашего нового ДК. Волнений и тревог было очень много: не забыть бы слова, не отклеились бы усы или не выпала бы подушка в совсем неподходящий для этого момент. Помню, что мне и другим девочкам, играющим дам, волосы завивали на бигуди взрослые.
Смотреть спектакль собралось все население с. Муравьища и окрестных деревень.
Спектакль наш удался на славу. Долго еще после мы почивали на лаврах. Думаю, что именно тогда у Толи и появилась мечта о театре.
3.10.2013
Вспоминается, как в седьмом классе мы читали «Страшную месть» Н.В.Гоголя. В библиотеке было всего один или два экземпляра книги. Учащимся, которые жили в одной деревне, выдавали одну книгу на всех.
Мы трое: Тамара Комарова, Толя и я жили вместе, и тоже получили один экземпляр.
Электричества тогда у нас еще не было. Были керосиновые лампы – семилинейные и десятилинейные. При свете керосиновой лампы мы все готовили уроки и читали. В нашей семье, например, учились мы трое да еще мама – учительница математики и физики, у нее гора тетрадей, которые нужно проверить и планов, которые нужно написать. И вот мы рассаживались все у стола, над ним горела десятилинейная лампа, и учили, решали, писали…
«Страшную месть» решили читать вслух по очереди у Комаровых. Вечером мы и собрались у них все вместе. Не помню, конечно, кто и за кем читал (кстати, читали мы все достаточно «выразительно»), но когда стал читать Толя, да еще приглушенным голосом, про колдуна, Катерину…
Лампа отражала наши тени на стене. Было таинственно и по-настоящему страшно. Дочитали книгу, надо было расходиться, но расходиться не хотелось. Тома оставалась дома, а нам с Толькой надо было еще дойти до наших домов поздним вечером. Была зима, мело, и Толя, как истинный джентльмен проводил сначала меня до моего дома , предварительно еще попугав колдуном и кладбищем, а уж потом и сам ушел домой.
Летом нам, школьникам, для помощи колхозу, выдали по пять инкубаторских цыплят, которых мы должны были дорастить до осени. А как за ними без наседки углядеть? Вот и строили мы какие-то загородки, чтобы не слопали бы наших цыплят кошки да вороны. Не знаю уж, какому «умнику» пришла в голову эта идея, но помню, как натерпелись мы из-за этих цыплят: то они заболевали и дохли, то их растаскивали кошки… Помню, как жаловался Толя, что у него до осени ни одного цыпленка, пожалуй, так не останется. У нас-то с моей сестрой Таней их было вместе все десять, а у Толи – только пять, т.к. его младшая сестренка еще тогда и в школе не училась.
А вот сколько мы уносили на птичник цыплят осенью – не помню.
Седьмой класс я закончила вместе с Толей. А в восьмом я уже не училась в Муравьище. Восьмой класс я заканчивала в санаторно-лесной школе. Но летом мы снова были все вместе. Уже повзрослевшие, уже чуточку начавшие стесняться друг друга…Помню ,как мы ходили за грибами в лес, который и сейчас называется «гусли». Почему «гусли» – никто не может сказать, но, возможно, название это каким-то образом связано с усадьбой помещика Катенина, который в свое время содержал в усадьбе театр и оркестр.
Мы с Толей перекликались: « Пойдем за грибами?»- «Пойдем!» И вот мы уже идем через поле в лес за валуями (в разных местах эти грибы называют по разному). Мне нравились маленькие, «сопливенькие» грибочки, а Толя собирал и покрупней, а то просто отдавал мне маленькие, а я ему те, что покрупней. И его корзинка наполнялась быстрее моей.
Девятого и десятого класса в Муравьище не было. Толя и Тома Комарова пошли учиться в девятый класс в Чухлому (у Толи там была тетя Вера, сестра его матери). А я в девятом классе училась в Галиче. Там же в это время училась в педучилище моя старшая сестра Таня.
Сейчас до Галича и Чухломы (через Галич) можно добраться на рейсовом автобусе. Тогда автобусов не было и в помине. Добирались, кто как сможет. Обычно мы приезжали домой на каникулы, а обратно шли пешком или до Першина, или до Луковцина. И тут уже ловили попутки, чтобы попасть в Чухлому или в Галич. Ездили и зимой на открытых машинах, так что пока доедешь до места, всё внутри уже заледенеет, не чувствуешь ни рук, ни ног. Но учиться хотелось, и потому и мыслей не было, чтобы бросить учебу.
Когда мы шли, случалось, вместе с Тамарой и Толей до Першина, чтобы уже на дороге разъехаться в разные стороны, то Толя отважно предлагал нам тащить и наши сумки. Дорогой мы, конечно, частенько дурачились, подшучивали друг над другом, пели песни или о чем-то мечтали. Все было еще впереди…
“Он вчера не вернулся из боя…”
Галина ТРИШИНА, главный библиограф межпоселенческой библиотеки г. Усть-Кут
В этом году мы отметили 35-летие БАМа. Вспоминали годы строительства магистрали, героев БАМа. Сегодня мне хочется вспомнить ещё одного из них — Анатолия Байкова, создателя народного театра “Молодая гвардия”, проехавшего со спектаклями всю трассу БАМа, лауреата Всероссийских и Всесоюзных фестивалей самодеятельных театров.
Анатолий Байков был замечательным культработником. Сотрудники межпоселенческой библиотеки подготовили рассказ о жизни и деятельности Анатолия. Мы выступили перед ветеранами микрорайона “Речники”, учащимися школы № 9 и культработниками. Но хочется, чтобы о жизни Анатолия Байкова и его театре узнало как можно больше людей.
На городском кладбище г. Чухломы в Костромской области стоит обелиск в виде горящего факела. Его установили ребята из прославленной строительной бригады БАМа Героя Социалистического Труда Александра Бондаря. Под обелиском покоится замечательный человек, талантливый организатор, режиссёр и актёр, создатель знаменитого бамовского театра Анатолий Сергеевич Байков. Он прожил короткую жизнь, но оставил яркий след. Как писал А.П. Чехов, «подвижники нужны, как солнце, составляя самый поэтический и жизнерадостный элемент общества».
Анатолий родился в 1950 году в деревне Галузино Галичского района Костромской области. Вот как вспоминает об Анатолии Вера Клевич, его друг и сверстница: “Этот худой, длинный, не очень-то улыбчивый мальчишка, здорово получавший от своего отца, именно в родной деревне впервые вышел на крохотную сцену деревянного клуба, читал стихи, играл в “Ревизоре” вместе с моей сестрой. Наши репетиции в овине или на лугу, за домами, длились по 3-4 часа чуть ли не ежедневно”.
9 и 10 классы оканчивал в Чухломе, живя у тёти, Веры Александровны Груздевой, которая относилась к нему, как к сыну. Однажды на школьном вечере девятиклассник Анатолий читал наизусть поэму Р. Рождественского «Письмо в тридцатый век». Читал в абсолютной тишине актового зала так, как будто он был автором этих слов. Уже в школе он сформулировал для себя мечту – создать театр, зовущий души к самостроительству.
Потом была служба в армии, культпросветучилище. Вернулся в Чухлому и создал народный театр «Современник», который был гордостью города. В 21 год поступил в Московский институт культуры.
В 1974 году началось строительство БАМа. А. Байков вычитал в центральной прессе, что на БАМе кое-где ещё порой случается плохое культурное обслуживание строителей, не хватает квалифицированных клубных кадров. Анатолий подаёт запрос в Иркутск о возможности устройства на работу в качестве зав. клубом. Получает ответ: «Принять можем. Проживание в палатке. Подъёмных не выплачиваем».
Байкова не отпускали с работы. В Чухломской Дом культуры люди всех возрастов ходили заниматься в театральных студиях, созданных и для младших, и для старших школьников, и для всех после 16-ти. Учились в студиях по программе – были факультативы по актёрскому мастерству, современной драматургии, работали над произношением, учились гримироваться… И театр работал. Анатолий поставил 12 спектаклей для взрослых и несколько детских. В областной прессе были отклики на “Иркутскую историю”, “Трибунал”, “Валентин и Валентина”… А ещё Байков был комсомольским секретарём.
Но Анатолий уезжает на БАМ. В 1974 году он прилетает в Звёздный и становится зав. клубом (а это был летний сарайчик с кинобудкой). Приехал в конце октября, а к ноябрьским праздникам клуб, благодаря Байкову, уже стал добротным, утеплённым домом, праздничные мероприятия прошли в нём. Но 10 ноября клуб сгорел, так как паяльной лампой отогревали систему отопления. Люди ещё жили в палатках, многим вообще спать было негде, ткакой уж тут клуб! Но Анатолий стал бороться и строить его с ребятами своими силами из подручного материала. Начинаются субботники, воскресники, ночные авралы… И в это время Анатолий решил ставить пьесу А. Арбузова “Город на заре”. Собрались вечером в школьном классе. В тот же вечер Анатолий записал в дневнике: “Сегодня, 11 декабря 1974 года, в театральную студию пришли первые шесть человек. Состоялась читка пьесы “Город на заре”.
Клуб строился, и к Новому году здание подвели под крышу. Лишь вечером 30 декабря поставили батареи. Клуб оформляли до 8 утра: разрисовывали стены, украшали ёлку. Днём 31 декабря пытались запустить систему отопления, она заработала, а к вечеру “полетел” один из котлов и половина системы отопления была разморожена… Мороз же стоял нешуточный. Тот новогодний бал-маскарад помнят все, кто встречал 1975 год в Звёздном.
В театральной студии почти ежедневно шли репетиции спектакля “Город на заре”. Репетировали после работы, вечерами, порою – далеко за полночь. В качестве реквизита приносили в репетиционный класс столы, табуреты и нары из своих же палаток, костюмами служили тулупы, валенки и сапоги, в которых днём топтали снег на просеке – всё было своим, обжитым, узнаваемым, и они сами себя узнавали в героях пьесы.
3 мая 1975 года, годовщину прибытия в Звёздный отряда имени 17 съезда комсомола, отметили премьерой “Города на заре”. В ролях: Антонина Голянова, Владимир Бочков, Иван Машков, Владимир Графов.
Так в мае 1975 года с постановки пьесы А. Арбузова «Город на заре» родился знаменитый бамовский театр. Режиссёр А. Байков в конец пьесы вставил свой монолог о стройке. Спектакль прошёл на “ура”.
Впоследствии Арбузов скажет об этом: «Как они прекрасно молоды, как талантливы! Этот мальчик, режиссёр Байков. Нет, не только режиссёр, работает в бригаде, на трассе. Ну, что тут скажешь?! Он правильно сделал, вставив в конец пьесы свой монолог о своей стройке. Это же замечательно: вписать в героическую драму о прошлом кусочек настоящего. Значит, во все времена правда тянется к правде, искусство – к жизни. И этот Байков – художник, причём смелый, убеждённый в том, что его поймут».
После успеха первой пьесы театр взялся за постановку “Молодой гвардии”. Повод был конкретный: в стране развернулось движение “За того парня”, и отряд имени 17 съезда включил в свой состав членов подпольной комсомольской организации.
Свой дипломный спектакль “Молодая гвардия” по окончании Московского института культуры А. Байков сделал через 1,5 года работы на БАМе. Подготовка этого спектакля стала знаменательным событием для театра. Артисты и режиссёр изучили громадное количество документов и материалов, переписывались с музеем в Краснодоне, с мамой Олега Кошевого. “Мосфильм” прислал по их просьбе костюмы (где же ещё взять гитлеровскую форму), прожектора, светоприставки. В октябре 1975 года А. Байков и сам побывал в Краснодоне, где работал в музейном фонде, познакомился с родителями комсомольцев, с оставшимися в живых молодогвардейцами. Зачем всё это для спектакля самодеятельного театра? Они — не профессионалы, они – рабочие БАМа. Могли бы заслуженно отдохнуть на море, в тепле, но группа ведущих актёров отправляется в октябре в Бухенвальд. “Нельзя играть просто, нельзя играть облегчённо, – повторял Анатолий. – Если кто думает, что театр – это развлечение, ему лучше уйти”.
В 1976 году организовалась новая бригада лесорубов, которую возглавил Бондарь, и Байков ушёл к нему в бригаду лесорубом, полтора года работал на трассе. Из семи членов бригады пять – участники театрального коллектива. Саша Бондарь играл Валько, Иван Машков – Серёжку Тюленина, Слава Огородничук – немецкого офицера, Тоня Голянова – Любку Щевцову.
С самого начал в театре – Володя Графов, Тоня Голянова, Ваня Машков, Володя Бочков, Люба Крючкова, Толя Моисеенко, Марина Котова.
Премьера спектакля “Молодая гвардия” состоялась после Дня Победы 1976 года, а потом его играли 16 (!) раз. Только в Звёздном, где не было тогда и тысячи человек, показывали 7 раз.
Сцены допросов чередовались с эпизодами подпольной войны. Тогда действие переносилось прямо в зал: вот молодогвардейцы развешивают по городу красные флаги, вот расклеивают листовки…
Как артисты играли!. После первых же представлений “Молодой гвардии” Саше Тюрину, который исполнял роль гитлеровца, не давала проходу детвора – пацаны выслеживали его с деревянными автоматами и рогатками, горели желанием отомстить за краснодонцев. Узнав о премьере, написала письмо Елена Ивановна Кошевая, мама Олега Кошевого: “…спасибо вам, ребятки, за верность традициям, за энтузиазм и целеустремлённость, за веру в будущее. Мы, матери молодогвардейцев, благодарны за память о наших детях, кто на рассвете жизни преградил своим сердцем дорогу фашизму и дал возможность нести и дальше, из поколения в поколение, гордое звание – Человек!”.
В притрассовых посёлках «Молодую гвардию» ждали как самый настоящий праздник, а актёрский коллектив от спектакля к спектаклю сыгрывался, набирал силу. Театр получил звание народного имени «Молодой гвардии».
С 4 по 8 июня 1976 года артисты из Звёздного приняли участие в областном смотре народных театров. Спектакль “Молодая гвардия” был показан на заключительном туре в г. Ангарске. Жюри единогласно назвало Звёзднинский театр в одном ряду с лучшими театрами области. Он был отмечен дипломом лауреата. На зональном конкурсе самодеятельных театров в Чите театр стал лауреатом Всероссийского и дипломантом Всесоюзного фестивалей.
В октябре 1976 года состоялась премьера спектакля по повести-сказке “До третьих петухов” В. Шукшина.
А. Байков создал и детский театральный коллектив “Синяя птица”. Ребята поставили два спектакля, один из которых был по пьесе Б. Васильева “А зори здесь тихие”.
Репертуар пополнялся новыми спектаклями. Только в 1977 году было поставлено пять новых спектаклей. Среди них – «Золушка» Т. Габбе, «Баня» В. Маяковского, “Заседание парткома” А. Гельмана, “В день свадьбы” В. Розова, «Свои люди – сочтёмся» А.Н. Островского. Позже ставили “Утиную охоту” А. Вампилова, в которой Байков сыграл Зилова. Рассказывая об этом спектакле, Бондарь говорил: “Это был единственный, по-моему, спектакль, где он сам сыграл, причём главную роль. Обычно Байков не играл в спектаклях”.
Лучшие драматурги и писатели присылали А. Байкову свои пьесы для постановки в театре «Молодая гвардия». На апрель 1978 года труппа театра «Молодая гвардия» состояла из 57 человек. Со спектаклями театр прошёл всю трассу БАМа. На Восточно-Сибирской студии был снят короткометражный фильм о режиссёре Анатолии Байкове и его «Молодой гвардии». Фильм назывался «У Вечного огня» и был снят по сценарию Фёдора Пилюгина, работавшего в бригаде плотников.
На БАМе Анатолий встретил свою судьбу – сибирячку Людмилу. 2 апреля 1977 года у них состоялась свадьба. Потом родились дочери – Юля и Настя. Анатолий продолжал совершенствовать своё режиссёрское мастерство, занимался в лаборатории теоретической работы режиссёров. Мечтал поставить «Как закалялась сталь» Н. Островского с акцентом на строительство БАМа.
Авторитет Байкова был необычайно высок, режиссёр был широко известен на БАМе и не только. Это особенно почувствовалось, когда бригада Александра Бондаря вместе с театром в 1978 году переехала в Кичеру. Там они построили себе дома, а улицу назвали Театральной.
Рассказывает режиссёр Центральной студии документальных фильмов Владилен Трошкин: “Какова была роль Толи Байкова в бригаде? И в моральном, и в этическом плане он был совестью коллектива, его золотым звеном…Он не располагал к себе с первого взгляда. В жизни, не в театральной, был замкнутым человеком, много думал, много конфликтовал с людьми, с которыми не мог не конфликтовать. Но если кто-то видел Байкова в театре – уже побеждён: он раскрывался в работе, загорался, становился просто красивым…”
Байков стал инициатором проведения “Театральной весны”- смотра народных театров и театральных любительских студий.
Все планы разрушила болезнь. Весной 1983 года, когда прошла «Театральная весна», Анатолий почувствовал бесконечную, глухую, душевную усталость. Она навалилась сразу, чернело в глазах и приходилось с усилием вдыхать воздух. Врачи запечатали анализы в конверт и приказали: «Срочно летите туда, где вы родились». Из Чухломы его направили в Костромскую областную больницу, а оттуда в Москву – в Боткинскую больницу. Диагноз был страшный – острый лейкоз. В Москву с детьми прилетела Люда. В их семейном архиве есть фотография – Анатолий стоит, обняв жену, в руках у него белые цветы. Они молодые, и он улыбается… Эта фотография сделана в больничном дворе, куда его товарищ пришёл с фотоаппаратом. “Нет, я сидя сниматься не буду”. Он резко поднялся, выпрямился: “Пусть нас запомнят такими”. 5 сентября 1983 года Анатолия Сергеевича Байкова не стало. А было ему всего 33 года.
Рассказывает А.П. Болотов, режиссёр, руководитель семинара лаборатории народных театров: “Байков выбирал то, что болит, что необходимо донести до людей. Отсюда Вампилов, Распутин, отсюда его душевная привязанность к Шукшину. Байков сам глубинный человек, человек подлинный, и Шукшин его этим же пленил. Он, как и Шукшин, сын своего народа, своего общества, он – русский человек в самом чистом и прекрасном значении этого слова…”
29 сентября 1984 года на разъезде Балбухта, на 877 километре трассы, произошла стыковка БАМа. Бригада Бондаря с одной стороны и бригада Варшавского – с другой уложили последнее звено БАМа. На путеукладчике Бондаря был большой портрет Анатолия Байкова и надпись: «Мы пришли к этой стыковке, Толя!». Этого он уже не увидел.
Из письма Героя Социалистического Труда бригадира Александра Бондаря:
«…Мы считали, считаем и будем считать Анатолия душой и совестью нашей бригады. Мы не просто строили БАМ в таёжной глуши, мы жили и живём настоящей полнокровной жизнью. Работать хорошо мы обязаны, но он научил нас понимать прекрасное. Никогда и никто не сможет затмить нам этот яркий всплеск – лично для меня это пример коммуниста, организатора, Человека…»
Решением ЦК ВЛКСМ Байков Анатолий Сергеевич (посмертно) был занесён в Книгу почёта ЦК ВЛКСМ – за активное участие в сооружении Байкало-Амурской магистрали, большой вклад в организацию культурно-массовой работы среди строителей трассы. В Звёздном одна из улиц носит имя Анатолия Байкова. В Чухломском краеведческом музее есть экспозиция, посвящённая Анатолию Сергеевичу.
В 1987 году вышла книга об А. Байкове В. Каширской и Т. Шубиной «Он вчера не вернулся из боя» с предисловием Р. Рождественского: «…Анатолий Байков… был человеком, который умел жить!.. Ему было интересно жить на земле, интересно работать на БАМе, интересно встречаться с людьми, узнавать их, делить с ними радости и огорчения, верить им… Он был из тех людей, вокруг которых, где бы они ни находились, сразу же создаётся свой особый климат. Климат порядочности, совестливости, активной принципиальности».
Галина ТРИШИНА, главный библиограф межпоселенческой библиотеки
http://lv.ust-kut.org/?2009/42/25422009.htm
Хотела бы добавить, что Елена Львовна Балашова – поэт, член Союза писателей СССР и России. А то, что мало воспоминаний Чухломского периода, так это потому, что у каждого они, наверное, очень личные…